Теория механизмов и души - Страница 62

Кроме того, у свелов иное отношение к воспитанию девочек и приличиям, и это накладывает свой отпечаток. Например, мой образ жизни -- работа в своё удовольствие, да ещё в технической области, с эпизодическим появлением в доме любовников, не связанных со мной никакими обязательствами -- для свелских женщин неприемлем, потому как чрезвычайно аморален.

В общем, смешанные союзы хоть и встречаются, но в порядке исключения, а не тенденции. Тем интереснее оказалось познакомиться с ту Руссом.

Комната, в которой предстояло провести ближайшие дни, была меньше ванной в моём доме, но неожиданно -- вполне уютной. Высокая койка, под которой располагалась небольшая этажерка с ящиками и просторная ниша для вещей, почти полностью занятая какими-то коробами, занимала добрую половину пространства. Кроме лежака имелся небольшой квадратный столик в углу, прикрученный к стене, и откидное сиденье перед ним, также держащееся за стену. Собственно, всё. Уборная, пара умывальников и душевая кабина, рассчитанные на обитателей всех ближайших кают, помещались в тупике, в конце коридора. Неприятно, но вариантов всё равно нет.

Единственное, что меня в этом временном пристанище порадовало, -- отсутствие окна. Каюта располагалась внутри гондолы, не у борта, освещалась тусклой электрической лампочкой и походила на подвальное помещение вроде мастерской. И это грело душу.

Упомянутые Гичиром ту Руссом правила внутреннего распорядка обнаружились здесь же -- три десятка пунктов мелким печатным шрифтом, оформленные в строгую рамку, являлись единственным украшением комнаты и висели над столом. Впрочем, ничего ужасного в них не значилось: не разжигать огонь, не ломать стены, не лезть во все дыры, не слоняться по дирижаблю без надобности. Завтрак, обед и ужин по часам. Взглянув на время проведения этих мероприятий, я решила, что вполне сумею обойтись без завтрака как такового. Особенной умственной и физической нагрузки не предвиделось, а просто так вставать ради дополнительного приёма пищи в шесть утра я не хотела.

Быстро разложив немногочисленные пожитки по ящикам и затолкав пустой рюкзак на свободное место в нише, я переоделась и легла спать: вряд ли в ближайшем будущем кому-то понадобится моя скромная персона. Да и старший велел не путаться под ногами, а во сне у меня это получится лучше всего.

Проснувшись, я долго не могла сообразить, где нахожусь, сколько времени и что происходит. Кромешная темнота, незнакомая постель, лёгкая едва ощутимая вибрация, незнакомые запахи, какой-то тихий шелест. Спёртости воздуха не ощущалось: видимо, шелестела именно вентиляция. С горем пополам вспомнив, что нахожусь на борту дирижабля, я поспешила зажечь свет и определиться со временем. Часы показали первый час. Наверное, дня.

Получается, мы уже взлетели?

Я некоторое время посидела на койке, прислушиваясь к себе и окружающему миру. Странно, но страх не ощущался вовсе. Кажется, в глубине души я просто не могла поверить, что дирижабль уже в воздухе. Может, я что-то не так поняла, и вылет планировался не утром?

Версию с форс-мажором я не рассматривала: вряд ли в лексиконе ту Русса есть такое слово.

Так и не дождавшись возвращения страха, я оделась и выглянула наружу. В коротком коридоре было пусто и так же тихо, как в комнате. Мимоходом посетовав, что забыла уточнить у Миришира местоположение их с Триндой кают, я воспользовалась уборной и отправилась на поиски хоть кого-то, способного ответить на вопрос: "Мы всё ещё на земле, или уже в небе?"

Прояснить картину кроме членов экипажа могло и любое окно, но я искренне надеялась, что не увижу ни одного. Боюсь, тогда обманка твёрдого устойчивого пола под ногами перестанет служить защитой от страха, и придётся срочно звать на помощь доктора Арата.

Коридор вывел меня в другой, более широкий, но ещё более пустой, даже без дверей. Я вспомнила, что Мух привёл меня утром из левой части прохода, повернула направо и за поворотом уткнулась в красивую двустворчатую дверь с витражными вставками. На вежливый стук никто не отозвался, поэтому я осторожно повернула ручку.

За дверью обнаржуилось достаточно просторное помещение, представляющее собой гибрид рабочего кабинета с гостиной. Несколько низких столов, вокруг них -- мягкие кресла и диваны. Вдоль стен выстроились шкафы: частью это были стеллажи с книгами и непонятными цветными коробками, частью содержимое их пряталось за непрозрачными дверцами. Напротив той двери, через которую я попала внутрь, имелась ещё одна, точно такая же. Комната имела почти квадратную форму и располагалась по левую руку от входа. Справа начинался простенок, у которого стоял ещё один шкаф, а за шкафом виднелся проём в стене -- оттуда падал свет и доносились какие-то неясные звуки.

К сожалению, сообразить, что свет явно дневной, а не электрический, я не успела. Подгоняемая любопытством, шагнула вперёд, выглянула из-за шкафа -- и на несколько мгновений замерла, полностью деморализованная увиденным.

Два простенка с разрывом посередине отделяли от гостиной полукруглую комнату, размерами уступавшую квадратной раза в три. Или, может, так казалось из-за её пустоты и огромных панорамных окон в тёмном переплёте, составлявших весь полукруг и идущих под наклоном так, что находящиеся в комнате люди смотрели через них на землю сверху вниз. Из предметов обстановки здесь имелся только бильярдный стол и пара кресел. В комнате присутствовали трое, но рассмотреть их я не успела: первой в глаза бросилась панорама Тёмной стороны, открывающаяся из окон. Наверное, это место можно было назвать очень красивым, но оценить его великолепие я оказалась неспособна. Ноги подкосились, кровь отхлынула от лица, в глазах потемнело, сердце ухнуло в пятки, и тело от макушки до пяток прошила мелкая противная дрожь. Чтобы не упасть, я обеими руками ухватилась за шкаф, из-за которого только что выступила, крепко зажмурилась и уткнулась лбом в тёплое полированное дерево.